Урсула Ле Гуин - Индеец с тротуара [Сборник]
Внутри у него забурчало. Он приложил руку к животу и почувствовал, как шевелятся кишки. Водой голода не утолишь. Впервые, с тех пор как он отправился в этот долгий путь — с восточной окраины Милуоки на западную, а потом по длинной дороге на север, — он почувствовал настоящий голод.
С наступлением темноты все вокруг изменилось. Резко прокричала сова, возвещая начало охоты. Послышался тихий шорох — пушистый зверек скользнул с тихим плеском в воду. Кто это? Выдра? Норка? Ондатра? Бобер? Откуда ему, Индейцу с тротуара, знать это?
Он поднялся, слегка согнул колени — остров заколыхался под его ногами — и снова распрямился, почувствовав, что не проваливается в воду. За расплывчатыми очертаниями других островов он смутно различал дальний берег, где высокие деревья изломанной черной линией выделялись на фоне освещенного звездами неба.
Может, попытаться доплыть до берега? Разыскать дорогу к дому Донни Сильного?
Там накормят его, посоветуют, что делать дальше. И тогда он решит, скрываться ли ему здесь или следовать на север, пересечь канадскую границу у Су-Сент Мари, а потом идти все дальше и дальше, туда, где кончаются все дороги, а оттуда еще дальше, к земле индейцев племени кри. Но приютят ли они его?
Он снова поднялся, подошел к маленькой лиственнице, на ощупь разыскал косынку с сапогами, снова надел ее на шею и вернулся к воде. И тут из темноты ночи до него донесся печальный одинокий крик, от которого замерла душа.
Человек? Не может быть. Тогда что же?..
Ну конечно! Из какого-то далекого прошлого он вспомнил этот крик, услышанный давным-давно, когда он был еще ребенком; и теперь сквозь годы звук этот эхом отозвался в его душе; он вспомнил: то был крик гагары!
Сомнений не было. Но он не знал, кричит ли это настоящая гагара или Бетти Золотой Песок. Он решил немного выждать. Звезды переместились на запад, легкий ветерок пробежал по воде. И тогда в воздухе снова прозвучал крик, печальный, умоляющий.
Он не стал больше ждать, откашлялся, поднес руки ко рту и попытался повторить этот звук. Первая попытка не удалась. Получился какой-то гортанный хрип. Он попытался еще раз — начал низко, медленно, а потом, повышая голос, издал протяжный крик. Вслушался. Вот! Вот он, ответ. Ближе. Яснее. Звонче.
Он откликнулся. Подождал немного. Крикнул еще раз. И тут из темноты вынырнуло маленькое каноэ. Раздался голос:
— Чарли Ночной Ветер, ты здесь?
Глава 9
Когда он ступил на дно каноэ, лодка заколебалась и едва не опрокинулась.
— Стань на колени, — шепнула Бетти.
Он опустился на колени, каноэ перестало качаться.
— Здесь стоять нельзя, — сказала девушка и повторила: — Нельзя стоять.
Чарли Ночной Ветер не мог припомнить, чтобы он когда-нибудь раньше плавал на каноэ, хотя знал — это было, потому что мать рассказывала ему, как в раннем детстве отец одевал его потеплее и брал с собой, отправляясь проверять капканы. «Он снимал шкурки с ондатр, когда вынимал их из капканов, — говорила она. — Вы возвращались, и я находила тебя на носу каноэ в груде ондатровых шкурок».
Теперь каноэ бесшумно скользило по воде, освещенное лишь отражением рассыпанных по небу звезд. Девушка уверенными, сильными, почти бесшумными взмахами весла вела каноэ, и Чарли спрашивал себя, как она умудряется находить дорогу в темноте и куда они плывут.
Он продрог. Ночной воздух обжигал холодом. Опершись о сиденье, Чарли достал сапоги и надел их.
— Сними, — шепнула девушка, — они будут стучать по алюминиевому дну. Я в мокасинах.
— Куда мы едем? — спросил Чарли.
— К плотине. Там нас дожидается Донни Сильный.
Тишину нарушал лишь плеск воды, рассекаемой носом каноэ, да свист врезавшегося в воду остроконечного весла. Остров за островом оставались позади; и потом, словно в глубине его сознания, журчание воды сменилось грохотом. Бетти снова гребла против течения. Над громадой бетонных опор плотины Чарли различил в темноте очертания узких мостков.
Грохот воды заглушал все вокруг. Девушка наклонилась вперед и налегла на весло, стремясь вывести каноэ из течения в тихую заводь. Бетти оставила весло, и каноэ свободно заскользило по воде. Потом Чарли услышал, как Бетти крикнула, подражая сове. Это был робкий крик совенка, знакомый Чарли, — он не раз слышал его в парках Милуоки.
Ответ последовал немедленно. Девушка подняла весло, плавно развернула каноэ и причалила к берегу.
Каноэ уткнулось носом в землю, и она сказала:
— Можешь выходить, только осторожнее.
Чарли оперся о борта и подтянулся к носу каноэ; чья-то сильная рука помогла ему встать и выбраться на берег. Затекшие ноги отказывались повиноваться, и он опустился на землю.
— Теперь можешь надеть сапоги, — сказала Бетти.
В тени деревьев Чарли разглядел Донни Сильного.
— Есть хочешь? — спросил тот, и Чарли кивнул. — Там у костра тебя ждет еда.
Они направились в лес, прошли немного, и Чарли увидел впереди между деревьями отблеск света. Они остановились. Девушка прокричала совой. Осторожный отрывистый ответ прозвучал совсем рядом, прямо перед ними. Они пошли дальше; вскоре тропинка нырнула вниз, и через несколько мгновений они оказались в глубоком каменном гроте, естественном углублении в форме чаши, оставленном ледником. Деревья в гроте не росли.
Они приблизились к основанию чаши. Неясные очертания вокруг костра превратились в фигуры пятерых мужчин. Сидящие у костра подвинулись, освобождая для них место. Девушка опустилась на землю, Чарли сел рядом. Донни протянул ему бумажный пакет и красный термос.
— Вот еда и кофе, — сказал он.
Чарли взял пакет и термос.
— Ешь, — сказала девушка, — нечего откладывать, ешь как следует.
Он достал из пакета кусок оленины, полбуханки хлеба и набросился на еду.
Донни познакомил его с людьми, сидящими вокруг костра. Не считая самого Донни и Бетти, их было пятеро: Фрэнк, Турлен, Джейк, Бэрт и Уилбур. Имена Чарли запомнил, но в колеблющемся свете пламени лиц разглядеть не мог.
— Сначала поговорим о нашем друге, — сказал Донни.
— О чем говорить-то? — сказал один из мужчин.
— А о том, как нам его спрятать.
— Спрятать? — переспросил кто-то. — По-моему, надо, чтобы он уходил.
— Но не можем же мы вышвырнуть его, — сказал Донни.
— Он должен уйти, — повторил другой мужчина, — не помню, чтобы в резервацию сгоняли столько стражников, — все из-за него. Если он останется здесь, сюда перекочует половина властей из Висконсина. Не ровен час, кто-нибудь разнюхает о том, что мы собираемся взрывать плотину.
— Куда же ему идти? — спросила девушка.
— Это его дело, — ответил мужчина.
— Подло говорить так, — огрызнулся Донни.
— Может, и подло, — сказал мужчина. Чарли посмотрел на него. Это был индеец с резкими чертами лица и острым, как орлиный клюв, носом.
— Стыдно слушать тебя, — продолжал Донни, — вот почему индейцы никак не могут договориться между собой, вот почему они не могут объединиться для борьбы за свои общие интересы.
— Донни прав, — перебила девушка.
— И все-таки он должен уйти, — сказал мужчина. — Уйдет он — уйдут власти, и мы сможем готовить дальше взрыв плотины.
Воцарилось молчание. Потом девушка спросила:
— А когда мы взорвем плотину и придется бежать в Милуоки и скрываться там, тебе не понадобится помощь городских индейцев?
Мужчина промолчал.
— Как бы там ни было, — продолжала Бетти, — он из нашего племени, даже если и не живет в резервации. Больше того, он имеет право быть нашим вождем. Не забывайте, что его дед был вождем, которого убили при попытке взорвать туже самую плотину. Чарли Ночной Ветер имеет право стать членом нашего Совета.
— Брехня, — сказал мужчина с орлиным носом, — где это видано, чтобы женщина совала нос не в свое дело? Только сумасшедший может согласиться с этим. Это же Индеец с тротуара. Такой заблудится на грядке с петрушкой. Где уж ему скрываться в лесу.
Он был прав, и Чарли Ночной Ветер знал это лучше других. Кусок не лез ему в горло.
— Я уйду, — сказал он, — не хочу мешать вашим планам, видит бог, я и не собирался стать вашим вождем.
— Куда же ты пойдешь? — спросила девушка.
— На север, — сказал Чарли. — На север, в Канаду.
— Но тебе ни за что не добраться туда, — сказал Донни.
— Пусть не доберусь. Но попробую, сделаю все, что в моих силах.
— Тебя схватят на границе.
— А может, и не схватят.
Девушка взяла его за руку и сказала, повернувшись к костру:
— Ты останешься здесь. Беда нашего народа в том, что меномини считают, трудности есть только у их племени, апачи борются только за свои права. Во Флориде семинолы убеждены, что они обособлены от всех других индейских племен, и они идут своей дорогой, не считаясь с нуждами других. Все — и племя сиу, и оджибвен, и все, что осталось от племени гурон и арапахо… Каждое племя борется поодиночке, вместо того чтобы объединиться. Сейчас нас осталось около миллиона, но мы сражаемся поодиночке в Техасе, в Калифорнии, в Вашингтоне, в Висконсине… от моря до моря вспыхивают сотни маленьких костров, вместо того чтобы объединиться всем вместе и бороться за права индейского народа, за свою культуру, за блага, которые есть у других народов в этой стране.
